Жизнь без галстука
Вот представьте: утро, мегаполис, на работу идёт мужчина в костюме. На мужчине галстук. Непонятного цвета, который сложно назвать. Обычные мужчины про такой цвет говорят: «Цвет морской волны». Галстук яркий, можно было выбрать и поспокойнее c таким-то костюмом. Хотя, может, это – деталь его образа. Может, это такой стильный галстук.
Представили?
Мужчина едет в машине. А галстук такой яркий. И, возможно, всех вокруг раздражает. Мужчина постоянно рукой к этому галстуку тянется, поправляет его. Будто галстук ему давит. Будто в этом затянутом узелке все его проблемы. Будто развяжет этот узел, и всё станет ясно. Мужчина галстук трогает, как царапину на нёбе языком, и остановиться не может.
Представили? Хорошо.
Потому что мужчину этот галстук жутко бесит.
Потому что мужчину этот галстук напрягает.
Потому что мужчину этот галстук раздражает и выводит из себя.
Почему?
А потому, что он этот галстук себе не выбирал. Его выбрала жена. Он приедет на работу, и все на галстук обратят внимание. Девушки будут на него смотреть с мыслью: «Смотри-ка, а наш Игорь Валерьевич-то пижон!» И мужчину это сильно раздражает. Потому что не он галстук выбрал, выбрала его жена. А с женой как поспоришь? Никак.
И мужчина хочет развязать галстук, а нельзя. Как на работу без галстука? От этого он заводится ещё больше и накручивает себя ещё сильнее.
Представили?
И теперь он думает про работу. Он там делает не самое любимое дело. И денег там платят так, что уволиться жалко, а закрыть глаза на всю бессмысленность не получается. А самое главное – работу свою не он себе выбрал. Он просто отучился в вузе и устроился на престижную работу по знакомству, через дядю, или вообще там пол-института работает.
А вуз не он себе выбрал, а родители, например. И все друзья из вуза работают на его работе.
Но друзей он нашёл в вузе, а вуз выбрал не он, значит, друзей он тоже не выбирал.
И машину он купил такую, потому что у друзей-коллег так принято. И платит за неё кредит. И ходит в бары, в которые ходят коллеги и друзья. И сам он эти бары не выбирал, он вообще не хочет в эти бары ходить, он, может, в другие хочет или вообще не в бары, а на йогу, например, но друзьям как это скажешь? «А Игорь Валерьевич-то у нас йог».
И он приедет на невыбранную работу, к невыбранным друзьям, чтобы делать не самое любимое дело, чтобы потом пойти в невыбранный бар.
Представили? Да?
Не-а.
Вы ещё маленькую деталь упустили.
Он в чем всё это время?
В галстуке.
Или вернётся он с работы, к жене.
А жена ему: «Как прошёл твой день?»
А он: «Нормально».
А она: «А почему ты так говоришь?»
А он: «Как?»
А она: «Ну так».
А он: «Как так?»
А она: «Ну так, будто что-то не так».
А он: «Всё так».
Хотя по голосу слышно, что вообще всё не так.
Представили?
А она: «Ты меня не любишь».
Но сейчас он только едет на работу. И думает: «Почему у меня такая невыбранная жизнь?!» Он думает про жену. Жена вроде и красивая, и умная. Ну может, вкус странный. Касательно галстуков. Но в целом ничего. А всё равно как-то… И знаете, к чему он приходит? Жену-то он тоже в вузе встретил.
И родители настояли: «Маша ведь такая хорошая девочка!» А он её изначально не очень-то и хотел. Потом только как-то … распробовал.
И он думает: «Что же у меня ничего своего в жизни не было?»
И он думает: «Что же я совсем ненастоящий?»
И он думает: «Ну где, где я совершил ошибку?»
И как только он об этом думает, он галстук рвёт с себя, выдыхает и вспоминает.
А вспоминает он парк, июль, лето между первым и вторым курсом того самого вуза. И вот он расстаётся с девушкой, которая всегда была его мечтой. Его первой любовью. И, конечно же, единственной. Это он её выбрал. Хотя её родители были против. Хотя его родители были против. И все вокруг были против. Естественно, у неё светлые волосы и голубые глаза. И он в них смотрит сейчас отсюда, из невыбранной машины, из чужой жизни, из ненавистного галстука, а в этих глазах…
А в этих глазах – свобода. А в этих глазах – любовь. А в этих глазах – всё, чего у него не было. Выбранная машина, работа, друзья, дети, йога, путешествия, интересная жизнь и галстук в цвет или вообще тотальное отсутствие галстука. Представляете, жизнь без галстука? Всегда. Вообще. Представили?
Но ведь он уже туда не вернётся. У его первой любви уже второй ребёнок, свободы давно нет в её глазах, и он в этом немного виноват. Ведь он не только свою жизнь сделал невыбранной, но и её. Она тогда встала со скамьи в том парке, после всех его слов и пошла прочь. И всё у них кончилось. В том парке. А так хотелось вскочить, догнать, остановить…
И как только он об этом думает, он аккуратно паркуется, отключает телефон, достаёт листок с ручкой и пишет. Нет, не предсмертную записку. Он пишет вот это стихотворение на одном дыхании.
В том парке листва ещё бредила ливнем.
Отдавшись объятьям промокшей скамьи,
он, только что бывший смущённым, наивным,
теперь растерял все ужимки свои.
В неловких манжетах, распахнутых настежь,
в ладони под ворот, в поджатых губах –
он был скоротечным, он был настоящим,
как капли, что стёрты предплечьем со лба.
Он был разлохмачен, он был измочален,
безмерным безмолвием полон внутри.
И в этой разверзнутой бездне молчанья
ещё раздавался её звонкий крик.
В нём все отживало момент расставанья,
ещё обсыхал этот свежий разрыв.
Он слышал как там, вдалеке разливаясь,
стихал её шаг, опрокинув, разлив
в нём все через край, так что мокрому парку
себя было проще по сухости губ
суметь отличить. Парку было так жарко,
что ртом её шаг он ловил на бегу.
Асфальт ароматом пролитого лета
так жадно внимал её нервным шагам,
что он про себя монолог ломкий этот
читал наизусть, разучив по слогам.
Всё встало комком липким в стянутом горле,
всё было не нужным, все было чужим.
Он, бывший когда-то упрямым и гордым,
теперь просто искренно плакал. И жил.
Он плакал, как плачут, быть может, впервые,
когда ещё высших не ищут причин,
как плачут все люди, как плачут живые,
в ответе за то, что к себе приручив,
готовы оставить. Они так сроднились
как левая с правой, как брат и сестра,
и раны раскрытым разрывом саднили,
и это был ужас, и это был страх.
Ему бы проститься, ему бы запасться
терпеньем, сидеть на скамье, не вставать…
Но снова – в изломанных пальцах запястья,
но вновь – губы смяты в невнятных словах.
И парк был единственный верный свидетель,
того, как сквозь зрелый промокший июль,
вскочивший внезапно, бежал по планете,
весь сжавшись в одно ломовое «Люблю!»
И как только это стихотворение дописано, он поправляет галстук, заводит машину и едет на работу. И работа ему в радость. И коллеги. И друзья. И галстук. И жена дома красавица. А уж про детей я вообще молчу.
©@id37507164 (Константин Потапов)
#константинпотапов
#глупыеистории
#КС_проза
#КС_стихи
Саундтрек:
Startin' out Again — Relax & Smooth Jazz;
Kai Engel – September;
Kai Engel – June.
